Читать интересную книгу Шуршали голуби на крыше - Валентина Телухова

Зинаида Алексеевна уставала так сильно, что после семи уроков, проведенных в школе, она приходила домой, ложилась на диван и лежала целый час неподвижно в полной тишине, а потом поднималась и принималась за дела почтовые, которые тоже требовали много сил и времени.

Всю работу по дому делали соседки: они топили печку, кормили Зину вкусненьким, ухаживали за козочками. Баба Маша интересовалась.

– Получается у неё?

– На отлично! Лучше и быть не может! Она – настоящая учительница.

Перехвалили соседки свою подопечную, потому что чрезвычайное происшествие все-таки случилось.

Учился у Зинаиды Алексеевны в третьем классе Саша Лукин. В школе он был новенький, его родители приехали в село всего месяц назад. Когда его учила Вера Васильевна, то вначале она мальчика не беспокоила, давала привыкнуть к новой обстановке и никогда не спрашивала на уроках.

Саша был угрюмым, замкнутым, испуганным ребенком. На вопросы на уроках он не отвечал, в тетрадях писал коряво и с огромным количеством ошибок, оживлялся только во время устного счета и решал все примеры уверенно и всегда давал правильные ответы.

Вера Васильевна пока не оценивала его работы в тетрадях, а только подчеркивала красной ручкой отдельные слова, примеры.

– Неправильно написано? – спрашивал шепотом Саша.

– Нет, наоборот, это лучше всего у тебя получилось. А раз получилось это хорошо, значит, ты мог и все хорошо написать. Пока ты не заслужил хорошую оценку, а плохой я тебя огорчать не хочу. Не спеши! Если ты не справишься со всем заданием, я упрекать не буду. Главное – чтобы все было написано хорошо и правильно.

Саша смотрел удивленными глазами на учительницу, на ребят в классе, а те ему объясняли, что Вера Васильевна никогда двоек не ставит, если видит, что ученик старается! Саша настолько мало знал, что Вера Васильевна не могла решить, с чего начать борьбу с пробелами в знаниях Саши Лукина. Похоже, что Саша почти не умел читать. На уроках чтения он смотрел на учителя, как затравленный зверек.

Зинаида Алексеевна про Сашу Лукина ничего не знала, его отказы читать текст на уроках восприняла как личное оскорбление и однажды решила на своем настоять.

– Дальше читать будет Саша Лукин, а мы все будем слушать!

– Не буду я читать!

– Почему?

– Не буду, и все! Я не хочу!

– Как это, не хочешь?

– Не хочу, и все тут.

– Читай! Почему молчишь? Ах, ты и разговаривать со мной не хочешь! Тогда давай дневник, я тебе поставлю двойку!

Мальчик хотел спрятать дневник в портфель и не отдавать его учителю, но Зинаида Алексеевна опередила его, взяла дневник и пошла к учительскому столу. Тогда Саша выскочил из-за парты и стал отбирать дневник у учительницы. Он плакал.

– Отдайте дневник, отдайте мне его! Не ставьте мне двойку! Не пишите мне никакие замечания! Обойдусь я без Ваших замечаний! А читать все равно не буду!

– Нет уж, двойку поставлю и тогда верну! Пусть родители полюбуются, как их сын в школе учится!

Зинаида Алексеевна решительно шла по проходу между партами к учительскому столу, а Саша все бежал за ней, пытаясь вернуть дневник. Он подпрыгивал и махал руками, он даже хватал учительницу за плечи, но остановить её не мог.

Как случилось, что мальчик разорвал нитку бус Зинаиды Алексеевны, он и сам не понял, но класс замер, когда на чистый, крашеный деревянный пол, как град, посыпались тяжелые янтарные бусы.

– Бух, бух, бух!

Нитка бус рассыпалась на глазах.

– Ах, ты? Как ты смеешь? – закричала учительница, повернулась к испуганному и растерянному мальчику и замахнулась в гневе дневником на него.

– Зинаида Алексеевна, Вас к телефону! – услышала она в это время звонкий голос бабы Паши. Пожилая женщина вошла в класс, взяла учительницу за руку и вывела её в коридор и там зашептала пронзительным шёпотом.

– Ты что, с ума сошла? Ты почему на детей кричишь? Успокойся! Дневником замахнулась! Ты с ними не на одной доске, ты вверху, они внизу, ты взрослая! Они дети. Детство твое кончилось, это тебе не с мальчишками на улице в войну играть. Размахалась она тут! Он читать не умеет, и унижения боится. Что смеяться будут, боится, вот почему отказывается читать. Даже я это понимаю, хитрость его детскую разгадала, а ты не можешь. Ты его на позор, на потеху выставить хотела?

– Нет, – растерянно произнесла Зина.

– Что ты к нему пристала? Мальчик всего третий год в школе учится, а четвертую школу поменял. Он только-только отогреваться стал, на человека стал похож, а ты тут дневником машешь. Самурайка несчастная! Успокоилась? Иди в класс и ищи выход из положения.

– Какой?

– Придумай что-нибудь. Здесь учитель ты, а не я. А дома я с тобой отдельно побеседую!

Зина вернулась в класс. Дети сидели за партами неподвижно и смотрели на молодую учительницу испуганными глазами. В классе стояла напряженная тишина. Саша стоял возле парты, и в его ладонях были бусины. Все до одной. Он дрожащими руками протягивал их Зинаиде Алексеевне. Она пошла навстречу маленькому мальчику, взяла бусы из протянутых дрожащих рук ребенка и тихо, почти шепотом, спросила его, глядя прямо в широко открытые глаза:

– Ты нечаянно?

Мальчик только кивнул.

– Он нечаянно, нечаянно. Нечаянно!

Слово было найдено. Оно все оправдывало. Саша не хотел обидеть учительницу!

Детское многоголосие заполнило класс. Все ученики защищали Сашу. Не мог Саша «нарочно» совершить такой поступок. Саша не такой, Саша хороший, а бусы порвались нечаянно.

– Ну, нечаянно, так нечаянно. Продолжим урок! Читать дальше будет Оля Пискунова, а мы все будем следить.

И урок пошел дальше, плавно, спокойно, и только горстка больших желтых янтарных бусин на учительском столе напоминала о его неприятных минутах, да виноватый взгляд Саши Лукина, да еле сдерживаемые слезы молодой учительницы. А любопытное солнце всё заглядывало и заглядывало в класс, и его крохотные лучики играли в бусинах янтаря, то легко отражаясь от гладкой поверхности, то высвечивая их желтоватую глубину. С навеса над школьным крылечком вдруг скатилась первая капелька растаявшего снега и упала вниз, замерзнув на лету. Она была похожа на непрошеную слезу. Февраль был на исходе. В теплых краях уже цвели подснежники, а поля и леса вокруг Кудринки еще были окутаны зимним сном.

Зине очень хотелось плакать, только она при всех не расплачется, ни за что не расплачется! Не такой у неё характер! И она выдержала. А злополучные бусины янтаря баба Паша на переменке нанизала на крепкую нитку и одела на шею молодой учительнице. Как награду за разумный выход из трудной ситуации.

Расплакалась Зина дома. Легла на диван и стала жалеть себя.

– Ах, бедная я, несчастная! Одна-одинёшенька на всем белом свете! Для кого живу, для кого хожу по этой земле. Кто мне рад? Кому я свет в окошке? Ничего не могу как следует сделать! Зачем я согласилась подменить Веру Васильевну? Матвей Иванович уговорил? Пусть бы сам и учил. Уговорить кого-нибудь – это он может. Тихим голоском, он так убедительно говорит, что и возразить нечего! Справишься, справишься! Как же, справилась! На ребенка чуть руку не подняла! И почему ей Вера Васильевна ничего про Сашу не сказала? Могла бы сказать, она бы мальчика не тронула. У неё ведь тоже сердце есть! Она просто думала, что ребенок капризничает, решила его заставить читать. Разве она могла подумать, что он в третьем классе читать не умеет? А Прасковья Терентьевна вовремя меня из класса вывела. К телефону! Она и пошла, совсем забыла, что телефона всего два на всю деревню: на почте и в доме управляющего. А если бы баба Паша не вывела её из класса, она бы что? Она бы стукнула бедного мальчика, а он бы потом помнил это всю жизнь. Говорят и так, у него отчим злющий, может и поколачивает мальчонку. А если бы она написала замечание в дневник, то ударила бы ребенка не сама, а его рукой? Интересно, кто это придумал, все плохое писать в дневник. Даже страничка есть такая в дневнике для замечаний учителя, а для поощрений?

Зинаида Алексеевна, Зинаида Алексеевна! Да какая она Зинаида Алексеевна? Зинка – и больше никто! Все-таки насколько почтовое дело лучше учительского труда. Спрашивать никого не надо, оценки ставить – тоже. А Вера Васильевна предлагает поступить весною заочно в педагогический институт и подменить её в работе, ей ведь через пять лет на пенсию. Ни за что! Агитирует её подружка Лена из районного почтамта поступить в Хабаровский техникум связи, чтобы ещё лучше знать свое почтовое дело. Вот туда Зина и пойдет учиться, весной поедет поступать, а в педагогический – никогда. Прекрасная профессия учителя не для неё! Нет у неё бесконечного терпения.

Чтобы окончательно успокоиться, Зиночка вытерла слезы, встала с дивана, открыла шкаф, достала старенькую дамскую сумочку, в которой хранилось все самое ценное, вынула фотографию Олега и его письма и стала перечитывать их. Вот первое письмо, вежливое, сдержанное, написанное ровным четким мелким почерком буковка к буковке без единой ошибки. Вот второе его письмо, уже не такое официальное, с благодарностью за то, что она отозвалась и вступила с ним в переписку. А дальше рассказы о том, как служба идет, как мама ждет, как девушка прождала всего год и вышла замуж, как хорошо, что ему пишет Зина такие добрые письма и ему теперь есть о ком думать в тишине матросского кубрика. В письмах были рассказы про его родную Сибирь, какие в ней леса, какие реки, какое небо над головой, какой город Омск, куда он вернется доучиваться в институте, со второго курса которого его призвали на службу. В одном из писем Олег Григорьев прислал высушенную водоросль, которая пахла морем, и Зиночка берегла её, положив между страницами книги. Только через полгода переписки они обменялись фотографиями.